МОСТ МЕЖДУ МИРАМИ

Хмурым ноябрьским утром Герман вышел, по обыкновению, из подъезда своего дома, окинул беглым взглядом детскую площадку и направился к своему автомобилю. На синего цвета лавочке примостилась ворона. Такое впечатление, что она его ждала. Ворона внимательно следила за Германом, и казалось, больше на данное время ее не интересовало ничего вокруг. Весь ее вид выражал такую глубокую сосредоточенность, что Герман не смог сдержать улыбку. «Вот деловая», — подумал он. На этом моменте черная птица вдруг разразилась продолжительной тирадой на своем вороньем языке. Всё это выглядело неожиданно и даже забавно. Герман какое-то время пытался найти этому объяснение, но вскорости забыл об утреннем удивительном происшествии, так как сосредоточился на дороге и на той печальной повестке забот, что ждала его сегодня.

Вместо привычного маршрута до офиса путь его в этот день пролегал до кладбища. Хоронили институтского друга. Три дня назад Никита вышел на пробежку до молочной кухни, чтобы забрать детское питание для младшего сына, ему стало плохо. Мимо шли люди, но никто не спросил, не поинтересовался, пока над ним не склонился пожилой мужчина и, нащупав пульс, не стал торопливо набирать номер скорой. Она приехала быстро, но спасать уже было некого. Все эти подробности, всхлипывая, рассказала Герману жена Никиты, Оксана. В тридцать пять лет остаться вдовой с двумя детьми, младшему из которых едва исполнилось семь месяцев, никому не пожелаешь. Герман с друзьями взяли на себя все заботы по организации похорон. Больше всего он переживал за маму Никиты, Ольгу Яковлевну. Два года назад она похоронила мужа, и вот теперь новое горе.

Глядя, как бросаемые комья земли летят в яму, в которую опустили гроб с телом Никиты, и поддерживая Ольгу Яковлевну, Герман думал о бренности бытия. Живешь вот так, суетишься, смотришь в течение дня на часы и почти не замечаешь, как понедельники сворачиваются в пятницы, а выходные пролетают совсем незаметно. Листки календаря фиксируют Новый год, потом отпуск, перемежая их с датами дней рождений родных и близких и государственных праздников. В сорок лет у Германа была просторная квартира в собственности с полностью выплаченной ипотекой, верная подруга и жена Лена, с которой много всего совместно было пройдено, и восьмилетний сын Максим, после школы гоняющий в футбол на стадионе с друзьями, а вечером сердито сопящий над тетрадями с несделанным домашним заданием. На работе всё было тоже устойчиво и стабильно. Шеф благоволил, задачи были интересными и перспективными, атмосфера в команде здоровая.

На кладбище он бывал редко. Идя по аллее теперь вместе с другими участниками траурной процессии к ожидающим их автобусам, Герман скользил глазами по встречающимся памятникам на могилах. Много было совместных супружеских надгробий. Герман вглядывался в лица на фотографиях, читал наспех даты и представлял, кем были эти люди, как ушли из жизни. Взгляд его переходил с одного памятника на другой, пока не остановился на мемориале из белого мрамора. Фото было непривычно большого размера. На Германа прямо в упор смотрели чуть лукавые глаза красивой молодой девушки. Губы ее улыбались, на щеках были ямочки. «Виктория Воронова», — прочитал он имя красавицы. Двадцать один год. Заметно было, что за могилой девушки ухаживали. «Что же с ней случилось?» — мелькнула мысль у Германа, образ Виктории никак не вязался с окружающей действительностью. —«Такой бы жить да жить!» Нельзя сказать, что Герман был излишне сентиментален, но, глядя на портрет, его охватила не столь привычная ему эмоция жалости.

Долго размышлять о скоротечности жизни у Германа не получилось, уже звонили из арендованного для поминок кафе, и Герман уверенным голосом отдавал распоряжения и распределял приехавших своим ходом желающих проводить в последний путь Никиту по свободным местам в авто и автобусах.

Вечером, укладываясь спать и целуя перед сном жену, он почему-то снова вспомнил о Виктории, но эта мысль быстро угасла, уступая место размышлениям о предстоящем новом дне и накопившихся делах, которые ждали своего разрешения.

Девять дней с момента ухода Никиты пролетели молниеносно, и вот уже Герман стоял в цветочном магазине, выбирая корзину бордовых роз для друга. Собираясь расплатиться, он вдруг неожиданно для себя попросил улыбчивую продавщицу: «И еще десять штук вот этих белых роз, пожалуйста. И хорошенько заверните.» На улице было минус десять, цветы все равно замерзнут, но для Германа почему-то было очень важно, чтобы они не озябли до приезда на кладбище.

По аллее вдоль молчаливо стоящих надгробий Герман шел торопливо, словно боялся, что его кто-то окликнет или остановит. Вот и могила Виктории. Родственники Никиты должны быть подъехать позже, и у него было время. В вазе у памятника девушки стояли свежие цветы. Виктор зашел внутрь оградки и стал разворачивать плотную бумагу, в которую продавщица завернула покупку. В какой-то момент он излишне поспешно потянул за длинный стебель цветка, стараясь освободить его от обёртки, и уколол палец шипом. На коже выступила ярко-красная капелька. Виктор досадливо поморщился и полез за платком. После положил белые розы к подножию памятника и продолжительно посмотрел в глаза портрета. Показалось, что девушка ему подмигнула. «Померещится же всякое», ― подумал Герман, прикрывая за собой калитку и уходя с могилы Виктории. Вдалеке видны были направляющиеся в его сторону родственники Никиты и институтские друзья.

Виктория пришла к Герману во сне через два дня. Почему-то это не показалось ему удивительным. «Привет», ― мягко сказала она и присела рядом на кровати. В реальности сна она была еще прекраснее, чем на фотографии. Плавные движения рук, тихий звук ее голоса действовали на Германа завораживающе. «Спасибо за розы», ― чуть помолчав, добавила Виктория и посмотрела ему в глаза. Герман замер и, казалось, потерял дар речи. «Ну что же ты молчишь, болван!», ― наконец одёрнул он себя и вслух произнес: «Я рад, что они тебе понравились». Обращение на «ты» казалось естественным, словно так и было всегда.

Герману очень хотелось спросить, что с ней случилось, с чем связан ее преждевременный уход в столь молодом возрасте, но он терялся и не мог найти правильных слов. Казалось, что Виктория читает его мысли: «Хочешь знать, почему всё так?» Он кивнул. —«Так не должно было случиться. Это не было по программе. Меня ждала длинная жизнь и множество дел. Долгая история», ― Виктория печально улыбнулась, — «Так бывает». «Что-то можно сделать?» ―спросил Герман, и его голос прозвучал для него самого как-то глухо и отстраненно. «Да, возможно. Но одного моего желания недостаточно», ― Виктория снова улыбнулась и посмотрела Герману в глаза. «Я готов!» — неожиданно для самого себя произнес Герман. «Не торопись. Вернемся к этому разговору позже. А сейчас мне пора» ― и на этих словах образ Виктории растаял. Прозвучал звонок будильника, Герману пора было вставать на работу.

Шли дни, каждую ночь Герман засыпал в надежде снова увидеть Викторию. Но она не приходила. По истечении второй недели он не выдержал. Поехал на кладбище, предварительно вновь купив длинные белые розы. Могила Виктории была припорошена снегом, зима регулярно пополняла запасы своих даров. Герман аккуратно положил цветы к подножию памятника, подошел ближе к надгробию и провел рукой по щеке портрета. Неожиданно поднялся ветер и закружил в воронки снежные клубочки с поверхности земли. «Странно всё это», — подумал Герман, но тут же откинул эту мысль. Перед уходом он достал телефон и сфотографировал портрет с памятника.

Сидя вечером на краешке ванны, под звук льющейся воды, Герман рассматривал в телефоне черты лица девушки. Она нравилась ему всё больше и больше. И еще ему очень хотелось разгадать ее тайну.

Виктория пришла к нему этой же ночью. Герман был очень рад ее видеть. «А ты красивый», ― сказала она, глядя ему в глаза, и улыбнулась своей очаровательной улыбкой. Сердце Германа затрепетало от переполняющих эмоций. «Как я могу тебе помочь? Скажи!» — вопрошал он, но в ответ Виктория только улыбалась и молчала. «Всему свое время» ― наконец сказала она, касаясь его губ пальчиком своей руки. Герман хотел притянуть ее к себе, но она легко уклонилась, засмеявшись. Вдруг лицо ее сделалось серьезным: «Скажи, а ты не передумаешь?» Герман даже немного обиделся от такой постановки вопроса: «Слово мужчины! Ты можешь мне доверять». Она почти беззвучно по слогам повторила: «Сло-во муж-чи-ны», и ее лицо озарила улыбка. В этот момент Лена, жена Германа, выдернула его сна тем, что затормошила его за плечо. Образ Виктории тихо растворился в ночи. «Тебе снится кошмар? Герман!», —переживала жена. «Нет, всё хорошо!», — негодующий Герман, ответив Лене, оставшееся до утра время так и проворочался без сна.

Вечером следующего дня супруга, раскладывая ужин по тарелкам, пристально посмотрела на Германа и аккуратно спросила: «Милый, что происходит? Неприятности на работе?» Почему-то вопрос Лены его разозлил. Он всегда относился к жене тепло, но сейчас ему не хотелось ничего ей объяснять и рассказывать. Хотелось побыстрее улечься в кровать в надежде на свидание с Викторией. «Что-то не очень хорошо себя чувствую», — сказал он первое, что пришло ему на ум. ― «Лягу сегодня в кабинете». Лена сочувственно взъерошила его волосы: «Всё наладится!» — хотя почему-то сама не очень верила в произнесенные слова. «Да, конечно», ― буркнул в ответ Герман и принялся усердно делать вид, что его больше интересует процесс нарезания стейка в тарелке, чем продолжение разговора.

После того, как муж, захватив комплект постельного белья, удалился в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь, Лена, сидя на кухне, жаловалась по телефону подруге: «Что-то не то с ним происходит. Не могу понять. Сам на себя не похож. Не видела его таким никогда. Может, у него кто-то появился?». Подруга ее успокаивала: «У кого? У Германа? Не может такого быть! Вы так давно вместе. Он всю жизнь к тебе привязан. Отправь его к врачу. Может быть что-то возрастное? Не мальчик уже».

На следующее утро Лена осторожно предложила Герману посетить семейного врача, но он резко отверг ее предложение, парировав, что в этом нет никакой необходимости. «Сомнительно», — хотелось ответить ей, но она промолчала.

За пару дней Герман осунулся, выглядел уставшим, у него почти пропал аппетит. На работу ходить не хотелось. Всё вокруг казалось пресным и однообразным. В какой-то из дней, озабоченный его состоянием шеф, пригласил Германа для разговора в свой кабинет. Нельзя сказать, что они приятельствовали, иногда выбирались вместе куда-нибудь узким кругом. Шеф был внимателен к своим замам и старался не допускать их выгорания: «Что случилось? Рассказывай! Чем могу помочь? Может быть, возьмешь отпуск?» Герман был тронут его заботой, но слоняться дома из угла в угол не хотелось, а поездка с семьей была запланирована на новогодние праздники. «Спасибо, Дмитрий Валерьянович», —отнекивался он от опеки шефа. «Ну, как знаешь», ―не стал продавливать тот. — «Если что, обращайся! Могу дать контакт хорошего психотерапевта», ― и подмигнул.

Герман вышел из кабинета шефа, прикрыл за собой дверь и решил налить себе кофе. Нужно было собрать мысли в кучу. Что происходит? Он чувствовал непреодолимую тягу к Виктории, как такое может быть? Молодая чужая девушка, чье тело лежало на кладбище под белым мрамором, не выходила из его головы. Мысли о ней не отпускали. Он чувствовал к ней какую-то непреодолимую нежность, которая заливала сердце и наполняла его до краев. «Какой-то морок, не иначе», ― мелькнула мысль у Германа, но текущие рабочие процессы не позволили сосредоточиться и додумать мысль до финального решения.

Через три дня Виктория снова пришла в сон Германа. «Я соскучилась», — сказала она, устраиваясь рядышком с ним на диване кабинета и касаясь ладонью его руки. Прикосновение было прохладным. Но сердце Германа пылало. Все прошлые сомнения были мгновенно забыты, вот оно ― счастье!

«Ты поможешь мне, как обещал?» — спустя время спросила она. «Да, конечно!» ― опьяненный близостью красавицы, Герман и не мог ответить что либо другое, даже если бы помыслил. «Приходи завтра после полуночи к моей могиле. Нужно будет разжечь костер. Пусть будет много огня. И дальше ты можешь быть свободен», ― Виктория ласково провела рукой по волосам Германа. Он оторопел: «Что значит свободен? Я больше тебя не увижу? Я так не хочу!» «Увидишь», ― успокоила она его, — «но чуть позже, не торопи события». «Я люблю тебя!» ― потянулся к ней с поцелуем Герман, однако Виктория легонько отстранилась и сама поцеловала его в щеку. Словно легкое дуновение ветерка коснулось кожи.

Весь следующий день Герман провёл словно в полузабытье. Какое-то время его ум занимал вопрос, каким образом зимой можно разжечь костёр на кладбище, где вообще-то, насколько он знал, разводить открытый огонь было запрещено. Вопрос был решен покупкой базальтовой ткани, пары упаковок дров и жидкости для розжига, а также охотничьих спичек. Всё это было сгружено им в багажник автомобиля, после чего он несколько успокоился.

Часы после рабочего дня тянулись чрезвычайно медленно. Герман пытался посидеть за компьютером, посмотреть какой-то фильм, но поймал себя на том, что совсем не может вникнуть в происходящее. «Пойду, лягу пораньше» — сказал он жене и удалился в кабинет. Лена только вздохнула, но решила и в этот раз промолчать.

Чтобы скоротать время, Герман постарался уснуть. Однако, сон не шел. В конце концов, он устал ворочаться на диване и подошел к окну. С высоты тринадцатого этажа открывался красивый вид. Бледно-желтый диск Луны возвышался над этим миром. «Ого, а сегодня, оказывается, полнолуние», ― промелькнула мысль у Германа. И она же вселила в него тревогу. «Куда я собрался? Какое кладбище? Это сумасшествие! Кому я там решил помочь? У меня семья, ребенок…» — прыгали в голове сбивчивые мысли. «Слово мужчины», ― прозвучал внутри Германа голос Виктории, напоминая ему о данном ранее обещании. «Вернусь обратно, и всё будет иначе», — успокоил он сам себя, ― «Виктория говорила, что я буду потом свободен. Надеюсь, я правильно ее понял».

Движение жизни в доме постепенно затихало. Отчетливее стали слышны звуки с улицы. Герман ждал, когда жена, переделав дела, наконец-то щелкнет выключателем торшера за стенкой. С этого момента он напряженно стал вглядываться в циферблат наручных часов. Пять минут, еще пять, еще две минуты.. Ровно в два часа он, осторожно ступая, приоткрыл дверь кабинета и на цыпочках пошел в сторону прихожей, прислушиваясь к разлитой тишине квартиры. Всё было спокойно.

Взяв ключи от автомобиля, Герман аккуратно открыл входную дверь. Щелкнул замок. Выйдя на улицу, Герман еще раз взглянул на висящий прямо над ним огромный очерченный круг Луны и направился заводить машину.

До ворот кладбища он добрался без приключений. Дороги в это время были почти пустыми, единственно, пришлось постоять на светофорах. Почему-то постоянно встречался красный. Ворота кладбища ожидаемо оказались закрытыми. Но Герман еще ранее приметил боковой въезд, через него можно было перебраться на внутреннюю территорию. В сторожке было темно.

Оказавшись по ту сторону забора, Герман заторопился к могиле Виктории. Под ногами хрустел снег, со всех сторон слышался непонятный шелест. На какое-то мгновение Герману стало жутко, но потом он понял причину звука. Шуршали венки на могилах. Зимний ветер играл ими, не встречая преград.

Вот и белое надгробие, глаза Виктории с портрета. Герману показалось, что девушка глядит на него выжидающе.

Развести огонь оказалось делом не таким уж и простым. Герман похвалил себя, что не забыл взять жидкость для розжига. И скоро уже весёлое пламя охватило поленья березы, сложенные конусом в направлении небосвода. Герман присел на корточки рядом с импровизированным алтарем и устремил свой взгляд на портрет Виктории. Она смотрела ему в глаза, не отрываясь. Незримая связь между ними крепла, не оставляя для него выбора.

------

Виктория Александровна, врач акушер-гинеколог, вышла из родильного зала номер три и направилась в восьмой. Сегодня рождались одни девочки. Полнолуние. У роженицы из восьмого была слабость родовой деятельности. С помощью окситоцина процесс удалось наладить. Проведя осмотр, Виктория Александровна приободрила молодую женщину: «Сейчас будем рожать». Чёткие и короткие фразы врача, и вот спустя три схватки крепкие руки опытного врача приняли тельце нового человека. Девочка, 3680 г, 52 см, 8/9 баллов по шкале Апгар. Время 3-23 ч. Привычное выполнение необходимых действий медицинским персоналом. В какой-то момент Виктория Александровна встретилась с глазами малышки и удивилась осмысленности ее взгляда. Такое не часто встречается. Девчушка внимательно следила за происходящим и явно о чем-то напряженно размышляла. «Необычный ребенок», — подумала врач.

Через четыре часа радостная и взволнованная молодая мама, созвонившись с мужем и показывая ему по видеосвязи новорожденную дочку, тараторила: «Хочу назвать Викторией. Виктория – это победа!»

------

Тело Германа нашел утром кладбищенский сторож. Мужчина лежал ничком на одной из могил рядом с уже потухшим костровищем. «Носит тут всяких ненормальных», — ворчал сторож, набирая 102 на мобильном телефоне.

Проведенная экспертиза не обнаружила в крови Германа следов спиртного или запрещенных веществ. Уголовное дело впоследствии было закрыто за отсутствием состава преступления. Настойчивость вдовы оказалась безрезультатной.

------

— Благодарю, *****. Отличная работа!

— Всё, как договаривались, Дмитрий Валерьянович. Теперь между вами и Леной никто не стоит.

— Переведу сейчас остаток суммы.

— Если что, обращайтесь.

автор Агния Ветрова